ЖИВУЩИЕ В НЕВОЛЕ

Глава из книги Эриха Хойта "ORCA: THE WHALE CALLED KILLER"

10 сентября. Бухта Педдер. На воде четыре черных предмета, неподвижных, как дрейфющие бревна. Только нерегулярные выдохи убеждают нас в том, что это живые, дышащие киты. Они покорны и кажется, что они приняли свою судьбу. Отделенные от моря только полипропиленовой сеткой, которую они могут пробить насквозь, или, что еще проще, перепрыгнуть, они предпочитают смотреть и ждать - все, кроме большого самца, который кружит по тесному загону, снова и снова в одном и том же направлении, как запертый в клетке лев.

Через несколько дней после возвращения из пролива Джонстон мы с Хантером и Ватчером решили навестить пойманных косаток, содержавшихся в 20 милях западнее Виктории. Был облачный безветренный день. Мы спустили каноэ в начале длинной узкой бухты Педдер и погребли. Десятью минутами спустя мы заметили линию из белых поплавков, большим полукругом ограничивающих загон с четырьмя косатками, едва заметными внутри. Светловолосый мальчик в клетчатой рубашке и синих джинсах стоял в небольшой алюминиевой лодке и кричал что-то косаткам, бросая им сельдь. Те не обращали на него внимания. К мосткам была привязана белая скоростная лодка с V-образным корпусом, а снаружи сети стоял на якоре сейнер, тот самый, который использовался при отлове.
Мы вытянули каноэ на небольшой пляж в 60 футах от загона. Я захватил с собой гидрофон и наушники, чтобы послушать звуки. Хантер хотел найти хорошую позицию для фотографирования. Мы взобрались на береговой вал и направились к травянистому склону как раз напротив загона. Это было похоже на амфитеатр под открытым небом; на сцене были косатки. Сеть подходила к самому берегу, а за ней открывался пролив Джуан де Фука, и, еще дальше, Вашингтонские Олимпийские горы. Мы принесли с собой ланч из сыра, хлеба и пива, но, оказавшись там, никто из нас и не вспомнил о еде. Мы смотрели на косаток. Хотя они могли подойти к берегу, почти к самым нашим ногам, они оставались в дальней части загона. Хантер глянул на них сквозь свой 300-миллиметровый "Никкор" и начал снимать. Ватчер опустил в воду гидрофон, я надел наушники. Поначалу ничего не было слышно. Хантер занервничал, желая, чтобы киты сделали хоть что-то - выпрыгнули из воды или ударили хвостом. Когда косатки в проливе Джонстон вели себя так, как эти, это значило, что они спят. Затем в наушниках раздался пронзительный крик. Тридцатью секундами позже прозвучал еще один, более длинный и еще более пронзительный. Я слышал однажды похожий звук на моей ферме в горах Британской Колумбии. Пойдя на крик, я обнаружил там крольчиху, загнанную в угол соседским псом, забравшимся в ее загон. Я никогда не думал, что кролик может издать такой вопль. Это было для меня такой же неожиданностью, как пронзительные крики косаток, которые я впервые услышал в тот день.
Крики продолжались около получаса с интервалами в 30-60 секунд. Это было мало похоже на диалог, мало напоминало обмен звуками между четырьмя пленниками. В проливе Джонстон звуки косаток, которые я записывал, были больше похожи на разговоры - ежедневный обмен звуками между семьями, или, как минимум, стереотипные крики для поддержания единства группы. Но крики этих четырех пойманных косаток были неожиданными вспышками отчаянного стремления и в то же время безнадежности. Позже я узнал, что такая вокальная активность хоть и не часто, но встречалась ранее в похожих ситуациях. Это были "крики отчаяния". Громкие, под водой они могли быть слышны за семь миль; на поверхности, при благоприятных условиях - за несколько сотен ярдов. Эти звуки были очень похожи на те, что описывались для некоторых косаток сразу после поимки:
Когда был пойман Моби Долл, а его группа ожидала на поверхности на некотором расстоянии, загарпуненный кит стал издавать "пронзительные свисты, такие громкие, что они было слышны над поверхностью воды на расстоянии 100 ярдов".
По словам смотрителя коллекции Тихоокеанского Маринлэнда Фрэнка Брокато, самка косатки, которую он заарканил в 1962 году, "издавала неприятные крики". Несколько минут спустя появился самец косатки, и вдвоем они двинулись на лодку.
Шаму издавала "обычные косаточьи крики отчаяния" с первого дня ее содержания в Морском Мире в Сан-Диего в 1965 году.
Самец Наму регулярно издавал "громкие скрипучие звуки" в своем загоне в Рич Ков в 1965-66. Временами его крики слышали проходящие мимо косатки Пьюджет-Саунда, которые, вероятно, отвечали ему.
Полчаса спустя крики косаток в бухте стали более настойчивыми, более упорными. Затем среди "сигналов отчаяния" я стал различать слабые крики или свисты. На поверхности четыре косатки подплыли к краю сети. Чувствуя, что что-то должно произойти, Хантер приготовил свой фотоаппарат. Первым начал выпрыгивать самец, и пока Хантер сделал несколько кадров, остальные косатки высунулись из воды, чтобы оглядеться. "Я вижу еще косаток", - сказал Хантер. Около дюжины, синхронно выныривая, шло в нескольких милях от нас, их фонтаны одновременно появлялись на горизонте. Самец в сети принялся выпрыгивать раз за разом, с грохотом обрушиваясь обратно в воду, а Хантер защелкал фотоаппаратом.
В наушниках "крики отчаяния" стали еще громче. Неясно было, стимулировали ли эти крики звуки других косаток, которые я слышал с большого расстояния. Свободные косатки, несомненно, должны были слышать крики пленников. Возможно, они даже видели прыгающего самца. Но они не подошли ближе. Вскоре они скрылись из виду. Косатки в сети постепенно успокоились. "Крики отчаяния" становились все реже и реже. Через некоторое время гудение моторов стало более постоянным. Люди сновали туда-сюда в маленьких лодках. Пока мы несли свое дежурство, ловцы готовились переместить одну из молодых самок. В течение недели она сначала будет помещена в отдельный деревянный загон, а затем в мягких носилках поднята на борт сейнера и отвезена за 17 миль в "Тихоокеанский Силэнд". "Силэнд" построен в гавани, и его плавучий бассейн для косаток, с одной стороны затянутый сетью, открывается в море. В "Силэнде" живет самец косатки - Хайда - один из тех, кого Эллис тренировал в конце 60х. Именно поиск подруги для Хайды был причиной отлова косаток в бухте Педдер, произведенного "Силэндом" летом 1973 года. Это была вторая попытка найти Хайде подругу. Первая, в марте 1970 года, также была предпринята в бухте Педдер, когда пятеро косаток были пойманы прямо напротив того места, где мы наблюдали за пленниками в 1973-ем. Сидя на склоне и размышляя о судьбе этих китов, я вспомнил рассказанную Эллисом историю того отлова.
В бурное ветреное мартовское воскресенье, Эллис в поисках косаток шел на судне у южной части о-ва Ванкувер. С ним, на борту 20-футового "Бертрама", были два исследователя китов, Дон Уайт и Норм Камерон, прибывшие в "Силэнд" из Ванкуверского аквариума. Капитаном судна был владелец "Силэнда", Боб Райт, дерзкий, скорый на язык антрепренер, пришедший на запад из прерий и поставивший свои несколько долларов на морскую империю. В тот день Райт первым разглядел в волнах фонтаны косаток. Ему никто не поверил. Затем один из китов начал выпрыгивать, и всех на борту, по словам Эллиса, "охватила легкая истерика". Тому была важная причина: это была редкая белая косатка.
"С тех пор как я начал работать на Райта, - рассказывал Эллис, - он не раз говорил о том, что мечтает поймать белую косатку. Как минимум двух встречали там и тут в районе острова Ванкувер, и он хотел, чтобы одна из них была выставлена в "Силэнде". Нет нужды говорить, что за редкий шанс выпал нам встретить, а тем более поймать одну из них".
Белую косатку сопровождали четыре животных обычного окраса, включая молодого самца. Было несложно не терять их из виду. Белый кит продолжал прыгать, и в лучах послеполуденного солнца его тело казалось освещенным неоновым светом. Косатки шли менее чем в миле от берега и медленно двигались в направлении бухты Педдер.
Райт был абсолютно сражен, когда понял это. Выходя в послеобеденный воскресный круиз, он не готовился ловить косаток. Главные сети остались в Ванкувере, в 75 милях отсюда. Райт попытался вызвать по рации кого-нибудь из своей команды, но поднять людей в воскресенье после обеда оказалось непросто.
"Моя команда, которую я тренировал, - сказал тогда Райт, - как пожарные, которые никогда не были в огне. Мы делали несколько пробных попыток, и всякий раз наши сети были порваны к чертям, наше судно, "Лэйквуд", натыкалось на рифы, а лодка и вовсе потонула. Я сделал сеть из материала для жаберных сетей, больше мили длиной. Когда мы попытались обметать ею группу косаток возле Ванкувера, они прошли сквозь нее, как будто она была сделана из паутины".
Великолепная команда Райта все же собралась в тот день, однако все, что у него было - это обычная жаберная сеть. Даже если он сможет поймать косаток, сможет ли он их удержать? Это казалось нелегкой задачей. Тем не менее, Райт приказал капитану "Лэйквуда" быть готовым. Один конец сети был закреплен на берегу внутри бухты, а сейнер стоял наготове, поджидая удобного момента. Вход в бухту был открыт. Косатки крутились неподалеку, никуда не перемещаясь. Солнце начало клониться к горизонту.
"Мы не знали, что нам делать - оставаться на месте или следовать за ними всю ночь, -вспоминал Уайт, - мы не хотели подходить слишком близко, чтобы не спугнуть их. Мы ждали. И тогда, сразу после заката, косатки прошли мимо "Лэйквуда" в бухту. "Лэйквуд" протянул сеть, блокируя вход, и косатки были пойманы!"
Уайт и Эллис были захвачены азартом от поимки редкого белого кита и его группы. "Мы словно играли в мачо - охотников на китов, - говорил Уайт, - и Боб Райт был наш капитан Ахав". Но после того как косатки были пойманы, Эллис повернулся к Уайту и сказал: "Черт побери, давай их отпустим!"
Эллис позже объяснял: "Поймать их для нас было вызовом, как, например, когда ловишь большую рыбу. Но поймав их, мы почувствовали себя скверно".
Косатки были в ловушке, но прочность этой ловушки вызывала сомнения. Когда стемнело, никто не мог их разглядеть. Никто не знал, удержит ли их обычная жаберная сеть. Временами периодические выдохи китов раздавались с внутренней стороны сети, но порой казалось, что они раздаются снаружи. Водолазы, посланные проверить сеть, обнаружили, что в некоторых местах она не достает до дна на 35 футов, а кое-где в ней зияли большие дыры. Одна дыра, по словам Райта, была на глубине 240 футов.
"Райт был в ярости, - говорил Эллис. - Он достал 10 или 11 алюминиевых лодок и расставил их напротив сети." Люди в лодках должны были молотить дубинками и веслами по корпусу лодки, чтобы отпугнуть косаток от сети, и бросать в воду гранаты, какими обычно отпугивают от рыбачьих сетей тюленей и морских львов. (Такие гранаты часто использовались ловцами косаток для того, чтобы загонять животных в сети.)
Уайт был на "Лэйквуде", стоявшем на якоре в центре бухты неподалеку от сети. Услышав приближение косаток, он должен был вызвать по рации Райта на "Бертраме" и указать ему направление. "Райт метался туда-сюда, - говорил Уайт, - заставляя ребят в лодках метать все новые гранаты и не прекращать стучать. Грохот продолжался всю ночь." В какой-то момент кто-то бросил гранату на водолаза, никогда прежде, по-видимому, не нырявшего ночью. "Он выскочил из воды с криками, перепуганный до полусмерти, однако он был в порядке. Еще там было очень холодно. Это было первое марта. Они приносили замерзших водолазов, оттаивали их и посылали обратно. Это были все эти кровавые игры в мачо, и чудо, что никто не погиб."
В туманные семь утра, занавес наконец "поднялся, показав пятерых косаток в сети, включая альбиноса, - говорил Уайт. - Часом позже из Ванкувера прибыли два сейнера с запасными сетями. Косатки были надежно заперты. Это был финал."
Прошло двадцать четыре дня прежде чем косаток осмелились потревожить. Две из них должны были быть отправлены в "Силэнд". Первой отправили самку, впоследствии получившую имя Нутка. С ней не было никаких проблем. Затем наступила очередь белой косатки. Все волновались о том, как она перенесет переезд. Райт вызвал из Пендер Харбор рыбака Билла Камерона, чтобы руководить переездом. Камерон с двумя другими рыбаками поймал несколько групп косаток в Пендер Харбор. Считалось, что он лучше всех в округе умеет обращаться с этими китами. "Насколько я знаю, он ни разу не потерял ни одно животное, - говорил о нем Эллис. - Он прежде всего рыбак, ловец сельди, а сельдь - ужасная рыба для того, кто ее ловит. Нужно быть очень уравновешенным человеком, чтобы заниматься этим делом. Так же он обращается и с косатками. Это действует на них как заклинание."
За 24 дня, проведенные в сетях в бухте Педдер, белая косатка несколько раз была смертельно испугана. "Первый раз, когда несколько ребят завели подвесной мотор, - рассказывал Райт, - она прорвалась через три сети, затем пронеслась через всю бухту, развернулась и снова рванула сквозь сети. Она прошла сквозь шесть сетей с такой же легкостью, как мы с вами прошли бы сквозь картонную стену." В другой раз Эллис увидел ее "несущейся через бухту как ракета… Я никогда не видел, чтобы косатка двигалась так быстро. Она ударилась о сети, скользнула под линию поплавков и завертелась, как мяч. Все запаниковали, особенно Райт. Ботт, работавший там для "Силэнда", был в тот момент в своем мокром водолазном костюме. Райт послал его в воду вместе с Джоном МакГваером. "Джон зацепился за сеть, - рассказывал Эллис, - и начал дергать ее, но от этого еще больше запутался, и почти утонул… также, как и белая косатка." Они вытащили МакГваера, а потом наконец смогли освободить молодую косатку из сетей и поднять ее на поверхность.
Переезд белой косатки в "Силэнд" обошелся без инцидентов. Ветеринар "Силэнда" Алан Хоэ и приезжие ученые впервые вблизи увидели косатку-альбиноса. Одиннадцать с половиной футов длиной, весом около двух тысяч фунтов, по результатам анализа крови косатка определенно была самкой. Райту наконец удалось найти подругу для Хайды - если Хайда согласится принять это чудо и подождать несколько лет, пока она станет половозрелой. Больше того, белый кит был редкой удачей, призом, - и, возможно, самым редким морским млекопитающим, когда-либо пойманным и выставленным перед публикой. Вскоре после того, как стала известна эта новость, Жак Кусто позвонил из Франции и сказал, что он хочет приехать. Калифорнийский аквариум предлагал за нее миллион долларов, но Райт сказал: "Нет, это канадская косатка, и она останется здесь." Однако, призовой кит Райта оказался призом с проблемами. Будучи генетическим уродом, она нуждалась в специальной медицинской помощи. Она была легко подвержена инфекции. Она плохо видела в ярком солнечном свете, так как он ранил ее глаза. Она была очень нервной. Она билась о сети в бухте Педдер, а позже билась о стенки бассейна. По-видимому, у нее была повреждена эхолокационная система.
Все двадцать четыре дня, что косатки провели в бухте Педдер, они ничего не ели. Это вызывало некоторое беспокойство, хотя Моби Долл в 1964 году постился 54 дня. Две косатки выглядели здоровыми. Первой начала есть Нутка, но не без посторонней помощи. "За день до того, как они прибыли в "Силэнд", мы сетью разделили бассейн Хайды пополам, - рассказывал Эллис. - Мы хотели несколько дней подержать их отдельно, пока они не привыкнут друг к другу. Сначала мы поместили Нутку в один конец бассейна. Она громко кричала. Хайда не обратил на это внимания. Он был в другом конце бассейна, где его кормила и чесала одна из девушек. Через четыре-пять минут он поднырнул к сети посмотреть и вернулся к платформе. Он вел себя так, как будто ничего не происходило. Он не был расстроен, он просто не проявлял интереса - поначалу. Потом он взял сельдь, поднес ее к сети и протолкнул через ячею к новоприбывшей косатке. Нутка подплыла посмотреть, но рыбу не взяла. Затем прибыла белая косатка. Хайда вел себя с ней так же, как и с Нуткой - сначала не обратил внимания, а потом попытался просунуть ей в рот рыбу. Хайда повторял этот маневр с обеими самками. Через некоторое время они начали есть."
Эллис рассказывал, что вначале три косатки хорошо ладили между собой. Хайде нравилось общество двух самок, он спаривался с Нуткой и заигрывал с белой косаткой, которую назвали Чимо, что в переводе с языка индейцев-инуитов означает "добро пожаловать". Казалось, что имя подходит к ее дружелюбному характеру. Однако вскоре Нутка начала демонстрировать свое превосходство над Чимо. "Нутка была чрезмерно агрессивной, - объяснял Хоэ. - Она царапала зубами спину маленькой косатки. Через некоторое время у Чимо появились проблемы с кожей, возможно, из-за стресса. Было ясно, что одну из косаток нужно убрать."
Нутка была продана в Японский Олений Парк в Калифорнийском аквариуме, но вскоре была перепродана в "Семь морей" в Техасе и оттуда в "Маринлэнд и Ферму Дичи" у Ниагарского водопада, Онтарио. Райт всегда жалел о продаже Нутки и, годы спустя, пытался выкупить ее обратно. Нутка пережила всех косаток, которых Райт ловил для разных океанариумов, в том числе для собственного "Силэнда".
Что же оставшиеся три косатки из Пяти в Бухте Педдер? Никто из них так и не начал есть. Дон Уайт, только что закончивший обучение в Ванкуверском аквариуме с Полом Спонгом, был нанят при них круглосуточной нянькой и переселился в лодочный домик неподалеку от сетей в бухте Педдер. Его главной задачей было заставить трех косаток есть. Две самки были проданы в "Семь морей", третий, которого предполагалось отпустить, был большой самец Чарли Чин, названный так из-за выступающей вперед нижней челюсти. Каждая из косаток в группе Чимо страдала каким-нибудь уродством. Помимо белой Чимо, другие животные имели необычную форму челюстей или головы - возможно, наследственно. У Нутки была выпуклая нижняя челюсть и необычно большой рот. Другая самка имела заостренную голову - весь мелон был длинным и узким - и выступающую нижнюю челюсть. Нижнюю челюсть четвертой самки украшал большой шрам - возможно, след какого-то давнего происшествия. "Это выглядело так, как будто она протаранила дно на скорости в 30 узлов", - сказал о ней Эллис. За все те месяцы, что он провел с косатками в бухте Педдер, Уайт лишь однажды смог рассмотреть эту самку вблизи: "Это было старое животное. У нее были желто-коричневые зубы, все в трещинах и стертые до того, что они стали плоскими."
Была даже выдвинута теория, что это группа отверженных, косаток-изгнанников, объяснял Уайт. Хоэ назвал их "колонией прокаженных косаток". Это послужило поводом для множества шуток, потому что в день поимки косаток видели неподалеку от острова Бентинк, одно время бывшего колонией прокаженных. Но даже если эти косатки были изгнанниками, со временем они стали настоящей семьей, не менее близкой, чем группы, связанные узами кровного родства.
Голодовка, объявленная тремя животными, оставшимися в бухте Педдер, была самой длинной среди всех косаток, содержавшихся в неволе. "Сначала я бросал им сельдь, - рассказывал Уайт. - Потом попробовал треску. Я плавал с ними каждый день и считал треску в сетях, чтобы узнать, съели ли они хоть что-нибудь. Они не ели."
Через 54 дня они сравнялись с голодовкой Моби Долл. Через 60 дней косатки были "так истощены, что можно было пересчитать у них все ребра, - по словам Уайта, - а ниже ребер была впадина, что для косатки кажется немыслимым". Уайт предполагал, что они страдают от истощения и серьезного обезвоживания. "Я предлагал покормить их живым лососем и сделать инъекцию глюкозы и витамина В12, что другие аквариумы использовали для стимуляции аппетита косаток. Но никто не хотел рисковать. Никто не был ни в чем уверен. Поэтому мы не предпринимали ничего."
"Я не знал, как ловить косаток, - рассказывал Уайт, - и я должен был в одиночку решать, как их содержать. Я обращался к служителям "Маринлэнда" и "Морского мира", которые в то время были единственными экспертами по содержанию косаток в неволе, однако они сказали лишь: "Не волнуйтесь, в этом нет ничего необычного" - но, во имя всего святого, в этом было нечто необычное."
На 75 день Уайт заметил, что самка с поврежденной челюстью "стала медленно кружить по загону, натыкаясь на мостки. Я попытался отогнать ее от мостков, крича на нее и отталкивая. Казалось, что она глотает морскую воду. Ее рот был открыт, а язык был плоским, так что, по-видимому, морская вода заходила внутрь. Я решил, что она страдает от обезвоживания из-за отсутствия пищи. Это также объясняло, почему она потеряла ориентацию.
Я связался с городом и попросил прислать ветеринара. Я просто орал на них в рацию. Мне никто не верил. Наконец, они решили прислать Граэми Эллиса, и, конечно, он сразу понял, что что-то очень не в порядке. На пристани Граэми долго разговаривал по телефону с Бобом Райтом, но вернулся один. Ветеринар не собирался приезжать. Мы стояли там в наших костюмах для плавания и наблюдали, как косатка сходила с ума. Мы не знали, что с ней делать. Затем на полной скорости косатка метнулась к сетям. Она врезалась в тяжелый полипропилен по самый спинной плавник. Однако сил двигаться дальше у нее не было. Мы попытались разрезать сети вокруг нее, но все, что у меня с собой было - это водолазный нож. Поэтому мы попытались вытащить ее обратно в загон. Я толкнул ее голову. Но она лишь подалась назад, открывая рот, из которого выходили пузырьки воздуха, в то время как она опускалась на дно. Это был конец.
В это время самка с длинной головой неподвижно плавала в центре загона. Самец Чарли Чин продолжал кружить, но прежде чем самка с поврежденной челюстью умерла, он остановился на поверхности и посмотрел на нас. Косатки обменялись какими-то звуками. Когда самка умерла, Чарли Чин схватил зубами сеть и стал дергать ее. Мы шлепали его по голове, но он продолжал упорствовать. Лишь через некоторое время он оставил это занятие и вернулся к своему кружению по загону.
Эллис снова пошел к пристани в бухте Педдер, чтобы позвонить Райту по телефону. "Я был шокирован, - рассказывал Эллис. - Я сказал Райту, что самка умерла, а он ответил: "Спуститесь и вытащите ее". Я пришел в ярость. "Нет, не просите меня об этом", - ответил я. Он сказал: "Хорошо, мы найдем другого ныряльщика." Но мне было ясно, что он не хочет, чтобы кто-нибудь еще знал об этом. Поэтому он снова обратился ко мне, сказав, что больше никого не смог найти, и мне пришлось помогать ее вытаскивать. Мы спустились, привязали веревку к плавникам, опустили один угол сети и выволокли ее наружу".
"Мы не могли решить, - объяснял Уайт, - привязать ли к ней груз или разрезать живот. В это время как раз выбросило несколько косаток в Пьюджет Саунде, погибших во время отлова, произведенного Общественным Аквариумом Сиэтла. К хвостам некоторых из них были привязаны якоря, другие были разрезаны. Мы решили не делать ничего. Просто отвезти ее достаточно далеко, а если ее выбросит… что ж, мертвых косаток все время выбрасывает. Но если у нее будет взрезан живот или привязан груз, это будет доказательство, что это одна из наших."
"Мы подождали до сумерек, - рассказывал Эллис, - и отбуксировали ее за скалы Рейс. - Она пошла ко дну. Теперь у ветеринаров не было шансов осмотреть ее. "Не говорите никому, что она умерла", - было сказано нам. Конечно, несколько людей в округе заметили, что одного животного не хватает, и спрашивали: "Разве их было не трое?" "Нет, только двое", - отвечали мы.
Труп так и не был обнаружен.
"Вскоре после этого я ушел из "Силэнда", - говорит Эллис. - Я сказал Райту, что не хочу больше принимать участие в отлове косаток". Но Уайт остался - расстроенный, но все еще чувствующий ответственность за Чарли Чина и оставшуюся самку, которые по-прежнему голодали.
"Стало ясно, что ничего не предпринимать - это не самый лучший выход, - рассказывал Уайт. - Они не собирались начинать есть и действительно могли умереть от голода." Той ночью Уайт кинул им несколько живых лососей. Косатки проигнорировали рыбу. Он хотел немедленно инъецировать их, но никто его не слушал. Райт на несколько дней уехал из города, а никто другой не хотел брать на себя ответственность за это решение. Когда Райт вернулся, приехал Хоэ, ветеринар "Силэнда", и без всяких проблем вколол обеим косаткам смесь жидкой глюкозы и витамина В12 чтобы стимулировать их аппетит. Это был 77 день. Когда на следующий день косатки по-прежнему отказались есть, Хоэ сделал им вторую инъекцию.
Уайт размышлял о том, что произошло после этого: "Вечером после второй инъекции косаткам принесли немного свежего лосося. Чарли Чин, как обычно, медленно кружил по загону, а самка неподвижно стояла в центре. Она серьезно обгорела на солнце, и мы мазали цинковой мазью ее кожу, потрескавшуюся вокруг дыхала. Мы сидели на корточках у воды. Джерри, служитель, принесший лосося, бросал его косаткам. Рыба была около 20 дюймов длиной. И вдруг Чарли подплыл и схватил ее. Затем он подплыл к самке и начал издавать какие-то звуки. Так они разговаривали некоторое время, лежа на поверхности воды. Это казалось настоящей сказкой, особенно после всей этой долгой голодовки. Чарли выпустил лосося справа перед носом самки. Она схватила рыбу за хвост, и так, с лососем свисающим изо рта начала кружить по бассейну, издавая какие-то звуки. Затем Чарли подплыл к ней и схватил рыбу за голову, и так, держась за нее с двух концов, они сделали круг по загону. Все это время они непрерывно разговаривали. Наконец, они разорвали рыбу пополам, и каждый съел половину. Несколько минут спустя, самец вернулся за добавкой. Он отнес второго лосося самке. На этот раз она съела его целиком. Затем он вернулся и съел следующую рыбу сам.
Я думаю, что это говорит об очень высоком уровне социального взаимодействия между косатками. То, что на моих глазах произошло между этими двумя животными, предполагает наличие невероятно сложных и очень сильных социальных связей и способность формулировать мысли и концепции и приводить их в действие. Это альтруистическое поведение, которое, хотелось бы думать, свойственно людям, но на деле лишь некоторым из них."
После того, как Чарли Чин помог самке начать есть, каждый из них стал потреблять по 450 фунтов рыбы в день. Уайт кормил их лососем, постепенно добавляя треску, которую следовало почистить и нарезать филе, иначе они к ней не притрагивались. Затем он перевел их на сельдь - самый простой и дешевый способ наполнить желудки косаток, живущих в неволе. Здоровье двух косаток постепенно восстанавливалось. Чарли Чин, которого сначала предполагалось выпустить, теперь был продан в "Семь морей" в Техасе по сниженной цене взамен умершей самки.
"Я был расстроен, что Чарли увезут в Техас, - говорил Уайт. - Из-за его большого размера у него было мало шансов долго прожить в неволе. Я провел восемь месяцев, живя в обществе этих косаток. Это было очень тягостно. Я не хотел быть там, а они тем более совсем не хотели быть там. Сначала между нами было какое-то взаимодействие. Самец был любопытен. Когда я плавал вдоль дна, он проплывал надо мной и рассматривал меня сверху, и иногда я следовал за ним, а он, по-видимому, был не против. Но через несколько месяцев, когда я заходил в воду, косатки стали избегать меня. Слишком многое им пришлось испытать. Я начинал чувствовать, что это неправильно - лишать их свободы выбора и держать в неволе, где, рано или поздно, их ждет неминуемая гибель."
Эллис был в отпуске в Мехико, когда он узнал, что Чарли Чин и самка были выпущены. Это случилось 27 октября 1970 года. Ночью кто-то опустил угол сети и бросил на поплавки груз, так что они затонули. Уайт в это время играл в карты в лодочном домике с несколькими друзьями, среди которых были братья МакГваера (который работал на Райта во время поимки Чимо, а после этого в знак протеста ушел). Райт обвинял в освобождении косаток Уайта, но когда я спрашивал его об этом, тот утверждал, что не имеет к этому делу никакого отношения. Эллис поверил Уайту: "Почему бы ему тогда было не признаться мне в этом? После всего, через что мы прошли, я бы только гордился им. Не так много было людей, которые хотели освобождения этих косаток. Предполагали даже, что сам Райт сделал это, потому что терять ему было нечего. Обе косатки были очень крупными, и вероятность довезти их живыми до Техаса была примерно пятьдесят на пятьдесят, поэтому океанариум заплатил только половину - около 20 тысяч баксов за обоих животных. Оставшиеся 20 тысяч Райт мог и не получить, а репутация его в случае их гибели сильно пострадала бы. В то время он называл себя лучшим в мире ловцом косаток. Я все еще думаю, что, возможно, именно он сделал это."
Несколько лет спустя Эллис и Бигг встретили и сфотографировали Чарли Чина и самку возле восточного побережья острова Ванкувер. С ними был маленький детеныш. Из Пяти в Бухте Педдер, Чимо без труда стала самой знаменитой, но ее жизнь оказалась короткой. Через некоторое время после ее прибытия в Силэнд выяснилось, что Чимо страдает редкой болезнью. Это был малоизученный генетический синдром Чедьяка-Хигаши, передающийся как рецессивный признак и известный у пяти видов: мыши, норки, Херефордского скота, человека и косатки. По словам генетика и ветеринара из Вашингтонского Университета Джорджа Паджетта, который диагносцировал этот синдром у норок и косаток, страдающие им животные - частичные альбиносы, подверженные различным инфекциям. В крови у таких животных увеличены гранулы, особенно в белых клетках. У всех видов исход фатальный - в возрасте одного года у норки и десяти лет у человека. Чимо получала, наверное, самое дорогостоящее медицинское обслуживание, когда-либо предоставлявшееся животному. Ее изучала международная команда ученых, чтобы побольше узнать о ее редком заболевании.
"Мутация, которая была у Чимо, говорит кое-что о самом виде, - сказал Паджетт. - Так как этот синдром наследуется как рецессивный признак, то чтобы он проявился, должно произойти близкородственное скрещивание. Это может быть доказательством того, что косатки долго живут в одной и той же группе, а не переходят постоянно из группы в группу."
В конце октября 1972 года у Чимо развилась интерстициальная пневмония на фоне стрептококковой септицемии. Райт в это время был в Англии со своим ветеринаром, главным патологом и куратором, обсуждая с экспертами возможность создания для Чимо стерильной обстановки. "Я оставил руководить аквариумом моего племянника Робби Вотерса, - объяснял Райт. - Он позвонил и сказал, что она перестала есть. Я спросил: "Ты взял у нее кровь?" Он ответил: "Нет, я думал, у нее какие-то половые проблемы". Я сказал: "Робби, всегда сразу бери кровь!"
Второго ноября, когда Райт и его медики садились на самолет в Канаду, Чимо умерла. Инфекция распространилась по всему ее телу, и введенные в последний момент антибиотики были бессильны. Райт сказал, что даже если бы диагноз поставили раньше, ее, возможно, все равно не смогли бы спасти.
После смерти Чимо Хайда перестал есть. Неделю он неподвижно лежал в центре бассейна. По официальной версии "Силэнда", он подхватил от Чимо стрептококковую инфекцию, но репортеры объясняли его состояние "разбитым сердцем". Возможно, отчасти так оно и было. Причиной этого могла послужить и толстокожесть служителей "Силэнда" и приезжих ученых, вскрывавших Чимо прямо перед бассейном Хайды. У Хайды не оставалось выбора, кроме как присутствовать при вскрытии своей юной компаньонки.
Хайде вкололи лошадиную дозу антибиотиков. В то же самое время в аквариум приехал джазовый флейтист Пол Хорн, который несколько дней играл перед бассейном Хайды. Подплывая послушать, Хайда вроде бы воспрял духом и снова начал издавать звуки. Вскоре после этого он совсем выздоровел. Шоу "Силэнда" возобновились.
Хоэ, ветеринар "Силэнда", который был в Англии когда Чимо умерла, позже говорил, что "зная этого парня 10 лет, я не думаю, чтобы он был хоть в малой степени взволнован. Что же до того, что он перестал есть - я отношу это на счет инфекции, хотя люди, склонные к антропоморфизму, предполагают что он скорбел о гибели Чимо."
Помог ли Пол Хорн выздоровлению Хайды?
"Музыка - это то же самое, что телевизор в детской палате. Он их развлекает. Но я никогда не променял бы 10 кубиков пенициллина на телевизор или флейту."
Вскоре после выздоровления Хайды Райт объявил, что ему необходим новый партнер: "Философия "Силэнда" такова, что все животные должны быть в паре". Летом после смерти Чимо Райт и его команда стали патрулировать воды у южной оконечности острова Ванкувер. Четыре косатки, которых они поймали в августе 1973 года в бухте Педдер, были те самые, которых я навещал после своего первого лета, проведенного с косатками в проливе Джонстон.
Какова же была судьба Четырех из Бухты Педдер? Таку, самец 23-х футов длиной, был отдан в распоряжение Майкла Бигга, который в октябре 1973-го снабдил его небольшим передатчиком, позволяющим отслеживать сигнал с судна. Устройство держалось на болте, продетом сквозь дырку, которую Хоэ просверлил в спинном плавнике косатки. По просьбе Бигга Хоэ сделал две большие вырезки на заднем крае плавника, чтобы в потом его можно было легко узнать. Бигг надеялся проследить путь Таку в течение месяца, после чего устройство должно было отвалиться. Однако самец ушел от Бигга уже через полдня, глубоко ныряя и петляя между островов. Девять месяцев спустя Бигг встретил Таку (без передатчика) возле южной части о-ва Ванкувер в обществе самки и детеныша. Таку вернулся в группу К, насчитывающую около 12 животных и обитающую в водах южной части о-ва Ванкувер.
Кэнди, самка 18-ти футов длиной, была продана в Ниагарский "Маринлэнд и Ферму Дичи". Владелец "Маринлэнда" Джон Холер надеялся, что Кэнди станет партнером для живущего у них молодого самца, Кэнду. Через три недели Кэнди умерла от острой пневмонии.
Третья косатка, Фрэнки, самец 19 с половиной футов длиной, был продан в "Морской мир" в Сан-Диего. Четыре месяца спустя, 29 января 1974 года, Фрэнки также умер от пневмонии.
Четвертая косатка, Нутка II, самка, казалась наиболее подходящим партнером для Хайды, и 7 ноября была принята в "Силэнде". Нутка II, как и Таку, принадлежала к семейной группе К. По словам Бигга, ее уже ловили раньше вместе со всей группой в гавани Юкон в штате Вашингтон в феврале 1967 года, но в тот раз она была выпущена. Во время того отлова три члена группы погибли, а пятеро других были доставлены в Общественный Аквариум Сиэтла. Большинство из них после этого разными путями попали в "Морской мир", где и умерли, но "брат" Нутки II, старый Раму в "Морском мире" во Флориде, и ее "сестра", Скана в Аквариуме Ванкувера, прожили в неволе дольше, чем все остальные косатки. Возможно, группа К также была среди 80 косаток, пойманных бухте Пенн в штате Вашингтон в августе 1970-го Общественным Аквариумом Сиэтла. (Группы из 80 косаток, путешествующих вместе в Пьюджет Саунд, по словам Бигга, обычно состояли из групп J, K и L, хотя во время того отлова достоверно идентифицирована была только группа L.) Таким образом, как минимум однажды, а, возможно, и дважды Нутка II избежала неволи, лишь для того, чтобы быть пойманной в августе 1973-го. Первого мая 1974 года она умерла в "Силэнде" от разрыва аорты. Она была уже немолодой косаткой - по оценке Бигга, ей было в районе тридцати - одной из самых старых среди тех, чей возраст оценивался методом подсчета слоев на зубах. Возможно, она была уже слишком старой, чтобы рожать.
Второй раз за два года Хайда потерял подругу. Летом 1975 года Райт вновь собрал свою команду и бросил якорь неподалеку от бухты Педдер, держа наготове лодки и сети. В сумерках 16 августа шесть косаток (группа Q), заплывшие в воды юга острова Ванкувер из северной Британской Колумбии, сунулись в бухту Педдер. Райт быстро перекрыл вход, и через час косатки были надежно заперты. Когда я услышал об этом, я был в Торонто. Я немедленно прилетел в Викторию и снова направился на склон холма взглянуть на место, ставшее последней стоянкой для предыдущих групп. В бухте Педдер была надежная охрана; по телефону сообщили о разговорах среди местного населения насчет того, чтобы разрезать сети, и к моменту моего прибытия Королевская Канадская Конная Полиция уже пресекла одну попытку освободить косаток. В течение недели никого не пускали туда, где Шестеро из Бухты Педдер в сетях ожидали своей участи. Со своей пристани в бухте Райт отчасти контролировал доступ по суше. Он хотел как можно меньшей огласки. Правила отлова косаток с 1973 года ужесточились. Следовало строго соблюдать установленные пределы размера пойманных животных и немедленно выпускать всех косаток, выходящих за эти пределы, то есть детенышей возрастом до года и половозрелых животных. Затем 12 сентября местные власти Британской Колумбии провозгласило мораторий на дальнейший отлов. Хотя отлов косаток регулируется разрешениями, выдаваемыми федеральным правительством, местная декларация была знаком того, что времена меняются. Ловцов наконец настигла расплата за безобразное обращение с животными во время предыдущих отловов и уровень смертности среди пойманных косаток.
Четверо из Шести в Бухте Педдер были немедленно выпущены. Одного самца 14-ти футов длиной купил "Маринлэнд и Ферма Дичи". Местное правительство продемонстрировало формальный протест против этой продажи, отказав в разрешении перевезти косатку в Международный Аэропорт Ванкувера. Из-за этого воздушная перевозка была отложена почти до той даты, когда Райт, в соответствии со своим разрешением, должен был отпустить косатку. Юрист "Маринлэнда" заявил, что подаст иск на правительство Британской Колумбии за дополнительные транспортные расходы. Представитель федерального Департамента по Рыболовству и Дикой Природе, которого, по-видимому, раздражало вмешательство местного правительства в управление федеральным ресурсом, заявил, что отсрочка может угрожать жизни косатки. Гринпис, международная группа по спасению китов, угрожала компании "Эйр Канада", посредством которой предполагалось осуществлять перевозку, распространением наклеек на бамперы с надписью "Эйр Канада Убивает Китов!" Никакого решения так и не было принято в течение 72 часов. Затем в последний момент "Маринлэнд" договорился с "Интернэшнл Джет Эйр", чартерной авиалинией, базирующейся в Калгари, о перевозке молодого самца из Международного Аэропорта Виктории в Онтарио. Митинг протеста из сигналящих автомобилей провожал косатку из бухты Педдер в аэропорт в тот день, когда она навсегда покинула Британскую Колумбию. Среди сотен других в митинге участвовал и Дон Уайт, несколько лет назад помогавший поймать Чимо.
Молодая самка 12-ти с половиной футов длиной была отправлена в "Силэнд" в качестве новой подруги для Хайды. Флейтист Пол Хорн играл свадебный марш, когда самку, Нутку III, опускали в бассейн.
Вскоре после прибытия самки Эллис посетил "Силэнд" во время одной из своих регулярных поездок в Викторию. Я в то время тоже был в Виктории, и мы случайно встретились на улице и остановились поговорить о Хайде и его новой самке. Эллис, бывший тренером Хайды когда его привезли в "Силэнд" в 1968-ом, был удручен своим визитом. "Тягостно видеть его, - сказал он. - А ведь Хайда, возможно, живет в лучших условиях среди всех содержащихся в неволе косаток." Эллис объяснил, что в "Силэнде" самый большой бассейн - 1.5 миллиона галлонов, он почти в два раза больше бассейна в Ванкуверском Аквариуме. Он открыт в море и потому свободен от ревербераций бетона, которые, по предположению Пола Спонга, вынуждают молчать косаток в некоторых аквариумах. Эллис сказал, что душевному здоровью Хайды было уделено столько же, если не больше, внимания, сколько остальным содержащимся в неволе косаткам.
Когда я приезжал в "Силэнд", я часто видел, как тренеры и посетители играют с Хайдой. Я сам познакомился с ним в декабре 1972 года. Так как он был первой косаткой, которую мне довелось увидеть, то он занимает особое место в моих воспоминаниях. Посмотрев его акробатическое шоу тем дождливым зимним утром, я стоял возле бассейна когда он подплыл с куском морской капусты во рту и положил ее к моим ногам. Вокруг не было никого кроме нескольких чаек, которые не обращали на нас внимания. Забавляясь, я взял капусту и кинул ее в воду. Хайда тут же схватил ее, сделал круг по бассейну и снова принес мне. Это была игра в "принеси морскую капусту". Это была его любимая игра, хоть я тогда и не знал об этом. Должно быть, к этому его приучил Эллис, поощряя, когда он добровольно приносил ценные предметы, оброненные в бассейн посетителями. Когда он приносил что-то ненужное - морскую капусту или куски пенопласта - Эллис не поощрял его, однако он продолжал этим заниматься. Любовь Хайды к простым играм, по-видимому, не зависела от дрессировки и даже потребности в еде. Как раз в это время команда Кусто приезжала снимать фильм о том, как Хайда дает представление и под водой берет еду из рук ныряльщика. Хайда мало съел с утра, но когда начались съемки, он предпочел играть с Эллисом в "принеси рыбу", а не есть ее. Когда я встретился с Хайдой в 1972-ом, он только недавно выздоровел после смерти Чимо. Он казался игривым, но, по словам Эллиса, он начал деградировать задолго до этого.
Эллис познакомился с Хайдой в 1968-ом, когда молодой самец был "полон энергии, возможно, самый контактный и активный из всех косаток, которых я видел в неволе". Но навестив Хайду в 1975-ом, Эллис сказал: "У косатки в неволе есть лишь год или два прежде чем его психическое здоровье начинает ухудшаться. Некоторые скучают, становятся вялыми и апатичными. Другие превращаются в нервных и, возможно, опасных животных. Шаму в "Морском мире" в Сан-Диего укусила одну девушку - она решила поиграть с ее ногой в перетягивание каната. Другие косатки утаскивали своих тренеров под воду, почти топили их. Иногда это случалось, когда тренеры катались на косатках по бассейну. По моему опыту, косатки не любят, когда на них катаются; они могут терпеть это если они молоды или недавно пойманы, но позже - нет. В "Морском мире" все еще катаются на косатках, но в канадских аквариумах этого больше не делают. Когда я несколько лет назад был в аквариумах в Калифорнии, в одном из них я видел большого старого самца, которого держали в заднем бассейне, подальше от публики. Мне сказали, что он убил пять дельфинов и пытался схватить женщину. Они предлагали 500 долларов любому, кто согласится переплыть его бассейн.
Как долго косатка проживет в неволе, зависит от возраста и его индивидуальных возможностей - но также и от тренера. Вы должны суметь постигнуть их, понять, как у них работает голова. Для большинства владельцев аквариумов признак хорошего тренера - это количество трюков, которым вы можете обучить их за два месяца. Но это неверный признак. Хороший тренер - это тот, кто способен сохранить нормальную психику косатки. Большинство людей не согласится с тем, что косатка может быть нормальной или сумасшедшей. Бывают ли животные сумасшедшими? Это трудный вопрос. Людям тяжело признать тот факт, что они могут быть скучны для косатки. Я хочу сказать, никто не предполагает, что косатке может быть скучно." Тон Эллиса неожиданно стал саркастическим. "Они просто тупые животные - таков всеобщий подход. Но возьмем молодых косаток - они действительно очаровательны как минимум первый год; и после этого, если вам удастся сохранить их интерес… но это тяжело, так как новизна проходит. Если вспомнить всех косаток, с которыми я работал в "Силэнде" и Ванкуверском Аквариуме и тех, которых я видел в аквариумах Калифорнии - все они через два года становились малость свихнувшимися."
Осенью 1975 года Хайда и Нутка III "хорошо ладили", по словам представителей "Силэнда". Эллис, навестив их, сказал, что Хайда выглядит получше, день напролет дурачась с самкой, но это лишь временное улучшение. Они так не разу и не спарились. Через девять месяцев после отлова третья невеста Хайды умерла от сквозной язвы. По словам представителей "Силэнда", во время 13-дневной болезни и последующей смерти Нутки III Хайда не выказал никаких признаков тоски. Слишком далеко зашел, чтобы горевать? Стоический? Мужественный? Или "просто тупое животное"?
Осень 1973 года мы провели, редактируя и накладывая звук для нашего 17-минутного фильма о косатках. В городе нам пришлось вернуться к другой работе, чтобы оплатить счета, поэтому работа над фильмом занимала у нас все вечера и выходные. Премьера, состоявшаяся 22 декабря в 3000-местном Театре Королевы Елизаветы в Ванкувере, стала частью представления, названного "Рождественское Китовое Шоу". Шоу, билеты на которое были моментально раскуплены, было организовано и проведено Полом Спонгом и впоследствии стало в Ванкувере ежегодным, и, кроме того, побывало на гастролях в Калифорнии, Японии и на нескольких международных конференциях по китообразным. Наш небольшой фильм был хорошо принят. Для большинства людей это была первая возможность увидеть диких косаток. После того как Стаббс, Никола, Вэйви и Старди строем прошествовали на большом экране, косаткам пролива Джонстон аплодировали стоя.
В новом году мы с Хантером начали искать деньги для съемок полнометражного документального фильма о косатках, которые мы собирались начать летом 1974 года. В конце концов деньги нам выделила семья Тодд, чье имя было широко известно в связи с промыслом лосося в Британской Колумбии. Для консервативной Виктории Дерек Тодд был довольно-таки рисковым меценатом. Казалось справедливым, что деньги семьи Тодд будут потрачены на съемки фильма, который поможет сохранению косаток, питающихся лососем и в прошлом нередко страдавших от рук рыбаков.
В июле 1974-го мы направились на север пролива Джонстон. Мы беспокоились о том, увидим ли мы снова знакомых косаток, и хотели узнать о них побольше. Экспедиция, организованная для съемок нового фильма, дала нам возможность сделать это.